Несколько десятков колесниц пронеслось сквозь строй фаланги и оказалось у нее в тылу. Там они попали под град стрел и камней. Вооруженные пиками пехотинцы набрасывались на них и опрокидывали. Хруст ломавшегося дерева и крики раненых доносились даже туда, где летал Кееек-кееек.

А что же слоны? В полной экипировке они стояли в самом тылу персов чуть левее центра. Сокол невольно залюбовался: пятнадцать гигантов были облачены в покрытые металлическими пластинами попоны. Они сверкали и переливались в лучах восходящего солнца. Их бивни также отливали металлом. В специальных корзинах на спинах животных помещались воины. Если слонов и собирались бросить в бой, то видимо, не сейчас, а позже.

Далеко на правом фланге персов наметилось какое-то серьезное движение. Большой отряд всадников обогнул позиции греков и готов был уже выйти им в тыл. Эллины были явно не готовы к этому маневру. Первые их ряды всерьез увязли в стычках с противником. Солдаты, реагируя на крики своих командиров, попытались перестроиться, но ясно было — им не успеть.

Когда сокол подлетел поближе, он мог разглядеть в первых рядах атакующего кавалерийского отряда своего ночного знакомого. С копьем наперевес Кайс несся прямо на врага. Когда всадники врезались в ряды пеших воинов, греки и их союзники дрогнули, а по рядам сражающихся персов пронесся радостный клич. Исход противостояния не был еще предрешен, но казалось, что фортуна вот-вот отвернется от царя Александра. Еще минут десять-пятнадцать и его войска побегут.

На помощь терпящему бедствие правому флангу из резерва выдвинулась шеренга легковооруженных пехотинцев, за ней еще одна, но они тутже уперлись в ряды своих же товарищей, бьющихся с кавалерией.

Греки сражались храбро. Они били пиками по мечущимся всадникам, вспарывали лошадям животы, рубили им ноги. То тут, то там очередной бессмертный падал со своего коня, и это каждый раз ободряло тех эллинов, которые находились в задних рядах и лишь пытались протиснуться к месту схватки. Они радостными возгласами подбадривали своих дерущихся товарищей. Но перед смертью каждый из воинов Дария успевал забрать с собой к богам пять-семь, а то и больше противников.

Копье Кайса, который вместе с тремя сослуживцами, врезался далеко в ряды греков, переломилось пополам. Юноша с размаху метнул обрубок в ближайшего к нему противника и выхватил лук. Один из его напарников схватился за пронзенную дротиком ключицу и готов был свалиться с лошади. Молодой человек ударил шпорами коня, и тот, видимо, прекрасно обученный ожидавшемуся от него маневру, крупом прикрыл раненого всадника от напиравших пехотинцев. Кайс натянул тетиву. Он стрелял почти в упор. Стрелы одна за другой пронзали доспехи врагов. В какой-то момент один из них сзади бросил в юношу дротик. Увернуться юноша не успел. Наконечник пробил закрепленный на спине щит и вошел в спину. Кольцо вокруг четверки персов стало смыкаться. Еще какое-то время Кайс держался на лошади, но затем под ударами напиравших со всех сторон греков упал с нее.

Больше Кееек-кееек его не видел. Между тем положение войск Александра на фланге, где их атаковали бессмертные, стало критическим. Прибывавшие подкрепления не успевали латать бреши. Еще немного, сделал вывод мудрый сокол, и эллины побегут. Но видеть это могли разве что только те, кто находился поблизости от них. Поднятая копытами лошадей пыль почти полностью скрывала эту часть долины.

Сам царь греков также на коне возглавлял атаку в центре. Вместе с несколькими сотнями верных гетайров он пытался опрокинуть передний край персов и пробиться к позициям Дария. Расстояние между двумя полководцами медленно, но сокращалось.

Владыка Персидской империи восседал на колеснице в окружении многочисленной охраны. Участия в битве он не принимал, ограничиваясь лишь тем, что рассматривал поле боя и время от времени отдавал какие-то распоряжения.

Вдруг Кееек-кееек заметил Элая. Расчетливый эллин успел где-то переодеться в форму персидского гонца и, усердно расталкивая толпу, пытался подобраться как можно ближе к тому месту, где находился Дарий. Замысел его стал понятен, когда он стащил у замешкавшегося персидского пешего воина его копье. Сделав еще несколько шагов и оказавшись на относительно открытом пространстве, грек взмахнул орудием и запустил его в сторону колесницы.

Бросок был хорош. Копье со свистом рассекло воздух и готово уже было вонзиться в грудь царя. Но в самый последний момент его загородил один из стоящих поблизости приближенных. Вельможа замертво рухнул под колеса, а Дарий, даже не успев понять, почему он подвергся атаке, хотя до противника было еще очень и очень далеко, и напуганный случившимся, рухнул на дно колесницы.

— Дарий мертв! — что есть мочи заорал Элай по-персидски, — Дарий мертв!

— Убит! Убит! — закричали вокруг него.

Возгласы эти тут же были подхвачены теми, кто находился неподалеку, и за считанные секунды разнеслись по рядам. Еще через несколько мгновений ряды персов и их союзников стали рассыпаться. Армия Дария обратилась в бегство. Сам он не стал дожидаться, пока обезумевшие от страха дезертиры сметут его колесницу. Вместе с сопровождавшими его слугами последний владыка державы Ахеменидов развернулся на сто восемьдесят градусов и пустился наутек.

Сопротивление на правом фланге персов еще какое-то время продолжалось. Бессмертные, которые не могли видеть, что происходит в центре, дрались отчаянно. Но и они вынуждены были обратиться в бегство, когда прямо им в спину ударила кавалерия греков.

Кееек-кееек сделал кувырок и, не спеша, полетел в сторону дома: птенцам, которые должно быть слышали отдаленные звуки этой, безусловно, исторической битвы и которые от любопытства, наверняка, едва не повываливались из гнезда, ему теперь будет что рассказать.

Глава LIV. Царский пир

Толпа на дороге Процессий не думала расходиться. Все только и делали, что пересказывали друг другу подробности торжественного въезда великого царя в Вавилон. Места вдоль маршрута его движения достались, понятное дело, не всем. И те, кому посчастливилось увидеть повелителя Ойкумены, взахлеб расписывали менее удачливым согражданам детали потрясшего воображение зрелища. Наибольший восторг, как можно было понять из гомона голосов, вызвали кони царя в золотой сбруе и колесница, покрытая драгоценными каменьями. Сам же он, по общему признанию, и правда, был подобен богу.

Агния всеобщего восторга не разделяла. Девушку охватило отчаяние. Она кусала губы и проклинала себя за наивность. Пора было уходить, но непонятно куда и главное — зачем. Кто-то схватил девушку за локоть. Гречанка обернулась. Лучащимися от счастья глазами на нее смотрела Шани.

— Ты видела это!? Такой шик! Такая роскошь! Как я рада, что встретила тебя. Я молила богов, чтобы они послали тебе удачу. Знаешь, мама лишь пару дней, как вернулась в город. И не поверишь — твой отец сделал ей предложение! Она согласилась. Элай такой милый, добрый и заботливый. Скоро свадьба! Сначала по греческому обряду, а затем по египетскому. Повеселимся. А еще получается, что мы с тобой станем сестрами.

Шани щебетала без умолку. Агния отвернулась. Ее глаза заблестели. Египтянка поняла, что ее будущая сводная сестра готова разрыдаться.

— У тебя такие заплаканные глаза, — произнесла она, — что-то стряслось?

— Мой муж Кайс арестован, — Агния показала кольцо на пальце, — завтра его казнят.

Шани нахмурилась.

— Какой ужас! Не знала, что ты замужем… В смысле, не в этом ужас… В чем его обвиняют?

— Он перс, и он убил грека — дружка отца. Я надеялась подобраться к царю и броситься к нему в ноги, но не смогла даже протиснуться к дороге.

— Тебе надо обратиться к Элаю. Все сейчас называют его героем и, как выяснилось, он очень близок к Александру.